Валерия. Роман о любви - Юлия Ершова

— Всё безосновательно, — возразил профессорский внук. — Исходя из семейных преданий, бабушкина мать тоже не в восторге была от зятя, деда моего легендарного. Тоже на чьём-то плече «переплакала», однако человек сам должен решать, с кем ему жить, и никто вмешиваться не должен.

Алька закинул ногу за ногу и скрестил ладони на колене. Подбородок его чуть был приподнят, синие глаза блестели уверенностью. Алла смотрела на него и начинала терять зацементированную временем правоту.

— Ай, дитё же ты, дитё! — подскочила она на кровати, — А если человек этот молодой да глупый, добро ото зла отличить не может? Как его не уберечь? Батька-то твой — боров здоровый, выходец из села, в учёбе не первый был. В общаге жил. Вот и прикопался к глупой девчонке, профессорской дочке. Для него ведь главное было что? То, что она из семьи сливок, сливочная невеста, карамелька!

— А для вас? — спросил Алька, сощурив глаза.

— Что — для меня? — на мгновенье задумалась Алла Николаевна и понеслась дальше. — Да я как птица в стекло билась. «Лера, ему же регалии отца твоего нужны да прописка столичная». Может, я бы ситуацию и переломила, она доверяла мне, но дед твой сдался, мягкосердечным был, на поводу у дочери шёл, — вздохнула она и закрыла глаза. — У него страх был какой-то дочь потерять, любил её безумно.

— И что же он сказал? — поторопил уже рассказчицу Алька.

— Он сказал, — еле шевеля губами, отозвалась Алла. Ход повествования леденел, как река в лютый мороз, — «Пусть выходит, а мы из него человека сделаем… Я все усилия приложу. Будет у тебя, Валерия… достойный муж». — Она опустила голову.

— Да, — улыбнулся наследник знаменитой фамилии, — крутой дед у меня был.

Рассказчица тоже улыбнулась и продолжила философским тоном:

— Бог из Киселя не смог человека сделать, а пан Дятловский запросто. Только закончилась эта затея фиаско: тесть заболел, власть потерял, а зять заскучал и к другому удрал. Крышу себе нашёл повлиятельней. Перешёл из науки в госорганы и там своей кандидатской козыряет, которую ему, между прочим, профессор Дятловский настрочил.

«Актриса», — подумал Алька, а вслух сказал:

— Где-то и вы, тёть Алла, неправы. — Взгляд его пронзил собеседницу. — На данный момент Вячеслав Кисель со всех сторон положительный отец: дочерей любит, в кружки водит, косы научился плести. Жену любит. Обеспечивает. И вообще, они все здорово ладят, не ссорятся.

— Со всех сторон положительный отец не оставит сына ради лучшего корыта, — отрезала Алла. — Давай оставим этот разговор, а то я свирепею. — Собеседница поднялась с кровати и выпрямила спину. Последнее слово осталось за ней, — Пора мне уже. Пойдём провожаться.

На пороге она обняла любимчика и сказала:

— Ты, солнце моё, приезжай к нам послезавтра утром, пораньше, пойдём отстоим панихиду, а после на кладбище поедем. А если хочешь, приезжай завтра вечером, останешься ночевать, не придётся вставать так рано. Ты бы знал, как сердце болит тебя одного здесь оставлять. Пожил бы у нас, отогрелся душой. Да и мне спокойнее. Я уж сколько раз повторяла.

— Я не один, мама всегда со мной, — ответил Алька и обнял любимую тётушку. — Да и к экзаменам готовиться лучше в тишине, а то мы с нашими девчонками завалим всё: мы с Аней сессию, а Оля вступительные.

— Хорошо, позвони перед сном, не забудь, — перекрестила любимца Алла, приподнимаясь на носочках. — Мы тебе спокойной ночи пожелаем, — уже на лестнице пропела она.

В ответ Алька кивнул, белые волосы рассыпались на пробор, отчего гостья еле сдержала слёзы: ведь он так похож на Леру, и такой же упрямый.

II

Уже третью неделю Тимоша ходил в детский сад, вернее, на своём горбу его волочила мама. Так надо! Вера работает. Но малыш совсем ещё кроха! С горшком не ладит. И раздирали материнское сердце материнские чувства, но так надо.

Вчера на прогулке малыш прятался под скамейкой, а на музыке обозвал концертмейстера «вонючкой».

— Ну, что сегодня нам ожидать от вашего непредсказуемого ребёнка? — с улыбкой палача поинтересовалась воспитательница, ответив на приветствие Тимошиной мамы. Единственная седая прядь в чёрных кудряшках воспитательницы была наэлектризована возмущением. Но Вера держалась. Ещё за первую неделю самостоятельной жизни она научилась не краснеть и, не меняя порядка слов, теперь пересказала свою вчерашнюю покаянную речь. Воспитательница хмыкнула с пренебрежением, как будто проглотила соляной раствор, её выбеленная прядь, потеряв заряд, упала на выпуклость лба.

— За месяц никакой положительной динамики, — поморщилась она и втянула шею. — Скорее всего, придётся определить ребёнка в логопедическую группу. Я не дефектолог какой-нибудь, а специалист по здоровым детям с нормальным развитием и не намерена выполнять чужую работу.

Вера верит — сын здоров — и на вызов воспитательницы не отвечает. Так надо. Вера теперь не просто глава семьи, а пресс-секретарь крупнейшей в республике компании. Несчастный её друг, Валерий Леонидович, в прошлой своей жизни руководил этой компанией, целой страной под названием «Икар», а теперь вышел в тираж. Правда, его власти хватило устроить Веру на спокойную должность с высокой зарплатой. В её обязанности входило каждый день привозить отставному директору папку с документами на подпись и пить с ним чай. Что, конечно, было ненапряжно.

А на Олимп компании взошли два новых собственника: Снежана Валерьевна, дочь отставного директора, и Артём Александрович, сын личности, не известной никому, только ей, Вере Серебрянниковой, и бывшему директору.

Старожилы «Икара» упали духом, как прибитая градом трава. Не шелестела больше на чаепитиях многоголосая нива, в курилке не перемывали кости и не точили копья, а так, с опаской дым попускали — и юрк за рабочий стол, по клавишам стучать. Да и чаепитий-то нет, каждый со своим бокалом да за свой монитор. Новой сотруднице дружеских объятий никто не раскрывал, в ответ на её робкие вопросы все как один плечами пожимали, а кто и у виска крутил. И только директор по IT-технологиям, Лёва, оказывал ей знаки внимания, к неудовольствию другого директора, финансового, зовут которую Елена Юрьевна, единственная оставшаяся звезда «Икара». Это она с пристрастием изучала генеалогическое древо Веры, каждый его листик, ища корни Яновича. Это она не желала рядом с робкой Золушкой в очках, у которой на затылке болтается маленький хвостик, видеть своего подопечного принца, сисадмина «Икара», из которого она огранила настоящего директора по IT-технологиям, а на чело влепила печать — «мечта тёщи».

Елена Юрьевна внутри себя кипела — получается, Янович не сдержал слово. Обещал, что «отныне без вашего одобрения никто не ступит на порог «Икара», — и вот, вступил же, вернее, вступила, типичная простушка без опыта работы. И назначили ей приличные деньги за неприличный флирт. Разочарование от предательства подтачивало жизненные силы изящного локомотива компании. Но новую линию фронта главная женщина не спешила открывать — сердце было надорвано в баталиях со следователем. Она замуровала в глубине души лаву гнева, и только из добрых когда-то глаз то и дело прорывались теперь ядовитые языки пламени, и подопечный Лёва гадал, отчего его демократичная покровительница превратилась в тирана со скрипящими зубами.